Кровь звёзд. Мутанты - Страница 104

104

Но Кочевники, решил он, не должны влиять на воспитание ребенка, как это было в случае с ним. «Я воспитаю его, — думал Линк, — он узнает, что он — Лысоголовый, и я научу его этим гордиться. И если когда-нибудь они… нет, он нам нужен… ему повезет там, где я потерпел поражение.»

Все это было здорово и довольно справедливо: союз Лысоголового и простой женщины дал миру еще одного Лысоголового. Следовательно, при смешанном браке мутация сохраняется. Человек должен следовать своему инстинкту, как это сделал Линк. Он принадлежал к расе Лысоголовых, предал ее, и это предательство не повлекло за собой наказания.

Может быть, открытие Мак-Нея отсрочит день погрома. А может быть, и нет. Но даже, если этот день наступит, это не будет концом для Лысоголовых. Их будут преследовать, они будут прятаться, но не признают себя побежденными. А может быть, самое надежное укрытие они найдут среди Кочевников, ведь у них там теперь есть свой представитель.

«Может быть, так и надо, чтобы это произошло, — думал Линк, обнимая жену и сына. — Когда-то это было моей жизнью. Но не теперь. Я сейчас слишком много знаю, чтобы быть счастливым здесь. Ведь именно здесь я осуществляю связь между открытым обществом и потайной жизнью беглецов. Когда-нибудь эта связь может понадобиться.»

Вдали послышалась песня: Кочевники возвращались с охоты. Линк с удивлением осознал, что он больше не испытывал недоверия к ним. Теперь он их понимал. Он знал их лучше, чем знали они сами себя, и он мог оценить их по справедливости. Кочевники больше не были людьми, неприспособленными к жизни, отбросами цивилизации. Все то, что было в них лучшим, явилось результатом отбора, проведенного всеми предыдущими поколениями. Американцы всегда были первопроходцами, искателями приключений, покинувшими Старый Свет, и эта тяга к путешествиям проявилась в потомках давно исчезнувших поколений. Кочевники, а они и были кочевниками, жителями лесов, воинами. И теперь их потомкам, крепким и неустрашимым, может быть, придется приютить у себя тех, кого унижают и преследуют.

Песня стала слышнее, в хоре голосов выделялся бас Джесса Джеймса Хартвелла.

Глава 4

И снова ночь. Я лежу и смотрю на холодные звезды, мои мысли летают в пустоте этих бесконечных пространств.

Я лежу уже давно, не двигаясь, и смотрю на звезды. Снег перестал падать, и голубоватый звездный свет отражается на ледяных вершинах.

Зачем ждать? Я вытащил нож из чехла и приложил его острым лезвием к левому запястью. Нет, это может длиться очень долго. На теле есть более уязвимые места.

Я слишком устал, чтобы двигаться. Сейчас я с силой буду нажимать на рукоятку ножа, и наступит конец. Зачем надеяться на помощь, которая никогда не придет! Я ослепну, оглохну и онемею. В мире не будет жизни. Не будет тепла, которое хранят в себе даже насекомые, не будет биения жизни, пронизывающего Вселенную и исходящего, очевидно, от вездесущих микроорганизмов. Мир потеряет душу.

Наверное, я бессознательно позвал на помощь, потому что вдруг мысленно услышал ответ. Я чуть не закричал от радости, а потом понял, что ответ исходил из моего измученного мозга.

«Ты из наших», — прочитал я свою мысль.

Зачем эти воспоминания? Я подумал о… Гобсоне. Гобсон и нищие в бархатных одеждах. Мак-Ней ведь решил проблему не до конца.

Это происходило в Секвойе.

Надо ли вспоминать об этом?

Обжигающее холодом лезвие ножа на моем запястье. Как легко умереть. Легче, чем жить слепым, глухим, в одиночестве.

«Ты из наших», — снова бьется моя мысль.

И опять я вернулся в свои воспоминания, к ясному утру в маленьком городке недалеко от канадской границы. Воздух, напоенный сосновым запахом. Размеренная походка человека, шагающего по Редвуд Стрит. Это произошло сто лет тому назад.

Нищие в бархатных одеждах

1

Все было похоже на то, как если бы он наступил на змею, укрывшуюся в свежей зеленой траве. Животное развернулось и выпустило яд. Но мысли, которые до него донеслись, не были мыслями змеи. Только человек был способен на такой злой поступок.

Мрачное лицо Бюркхалтера оставалось таким же бесстрастным, он продолжал идти не снижая темпа. Но мысленно он насторожился, а в это время Лысоголовые, живущие в городке, прислушивались к мыслям Бюркхалтера, не отрываясь, однако, от своей работы или продолжая начатый разговор.

Никто из обычных людей не понял, что же произошло.

Редвуд Стрит простиралась перед ним, веселая и спокойная в это солнечное утро. Но в мыслях телепатов Секвойи ощущалось какое-то беспокойство, похожее на порывы холодного ветра, несущего опасность. Дети уже пошли в школу, хозяйки отправились за покупками, около парикмахерской собралась небольшая кучка людей, врач спешил в больницу.

— Где он?

Ответ не заставил себя ждать.

— Трудно точно сказать. Но где-то недалеко от вас.

От кого-то, очевидно, от женщины, если судить по характеру колебаний, он получил послание, непонятное, с истеричными нотками:

— Один из пациентов больницы…

И тут же к ней стали поступать сигналы от других людей, которые пытались успокоить ее и приободрить. Бюркхалтер присоединился к этим посланиям. Среди массы информации он выделил сигналы Дьюка Хита, человека холодного и знающего, священника и врача. Он узнал его сообщение по психологическим оттенкам, в которые оно было окрашено.

— Это — Селфридж, — сказал Хит женщине и другим Лысоголовым, которые прислушивались к разговору. — Он слишком много выпил, только и всего. Я иду, Бюркхалтер.

104